Величина прибыли в рамках инвестиционного проекта является функцией совокупности рисков, связанных с его осуществлением. Чем выше ожидаемые риски, тем выше должна быть прибыль, с которой компания готова работать в той или другой стране и которую намерена получить от того или иного проекта. Сегодня в мире, особенно в странах с неавторитарными, демократическими режимами, интенсивно расширяют сферу своего применения различные правовые механизмы, которые уменьшают номенклатуру рисков (за пределами, конечно, стандартного набора коммерческих рисков), то есть в первую очередь - уменьшают риски, связанные с деятельностью самого государства и его институтов. Это двух- и многосторонние инвестиционные договоры (иначе: договоры о защите инвестиций), заключаемые между странами, это и механизмы таким всеобъемлющих межгосударственных соглашений, как ГАТТ/ВТО, Договор к Энергетической хартии и др.
    В результате участия государств в тех или иных юридически обязательных международных инвестиционных и торговых договорах уменьшается номенклатура рисков осуществления инвестиционной деятельности в этих странах для компаний подписавших эти договоры государств за счет предоставления последними дополнительных гарантий инвесторам. В силу этого инвестор готов идти на адекватное уменьшение нормы прибыли, которая соответствовала бы снижению совокупного риска. В результате и третий ключевой элемент цены - прибыль - также имеет тенденцию к определенному снижению.
    В итоге, если цены на нефть растут, а издержки, налоги и риски снижаются - компании имеют возможность получать повышенную прибыль, если цены падают, но и издержки, налоги и риски снижаются, то в этих условиях компании все равно имеют возможность получать приемлемую норму прибыли (все зависит от темпов снижения тех и других показателей).
    Что происходит в России в отношении нормы прибыли, совокупности рисков и т.д.?
    Автор неоднократно анализировал различные аспекты проблемы риска инвестиционной деятельности в ТЭК и в нефтяной отрасли России в своих предыдущих работах [38-48 и др.]. Совокупность инвестиционных рисков в стране если и уменьшается, то очень медленными темпами. Кроме механизма СРП, на сегодня отсутствуют иные законодательные механизмы (даже в рамках подписанных двух- или многосторонних инвестиционных соглашений), которые давали бы возможность предоставить инвесторам гарантии стабильности правового и налогового режима на весь срок реализации инвестиционного проекта. В соответствии с российским законодательством инвестор получает лицензию на право пользования недрами на 25 лет с последующим возможным ее продлением, но максимальный срок стабилизационной (дедушкиной) оговорки, предусматриваемый российским же законодательством (новая версия закона "Об иностранных инвестициях"), предоставляет инвестору, причем только иностранному, возможность получить - и только в ряде случаев - гарантии неухудшения стартовых проекта на срок до 7 лет. Для нефтегазодобывающей промышленности этого явно недостаточно. Поэтому необходимые и достаточные гарантии стабильности, которые хотели бы получить инвесторы, чтобы иметь возможность отреагировать на это адекватным снижением нормы прибыли, на сегодня в России в массе своей отсутствуют.
    Только режим соглашения о разделе продукции дает сегодня возможность предоставить гарантии стабильности инвестору на полный срок разработки месторождения. Но режим СРП - это пионерный механизм в российской юридической практике. Начали действовать всего три проекта. Ни на одном из проектов СРП стороны не проходили пока через разрешение (мирным или судебным путем) конфликтной ситуации, связанной с нарушением государством гарантий стабильности условий соглашения. Следовательно, отсутствует практический опыт (юридическая практика) разрешения такой потенциальной правовой коллизии. Поэтому в условиях отсутствия практического применения соответствующей правовой нормы, риски нестабильности (даже в рамках СРП) остаются достаточно высокими. А значит и соответствующие риски, обусловливающие претензии инвесторов на высокую норму прибыли при работе в России.