“Основное замечание, имеющее принципиальное значение” относится к идее возникновения права на недропользование на основе СРП. Г-на Стругова беспокоит, что отношение между государством и недропользователем из сферы административно-правовых перейдут в сферу гражданско-правовых “со всеми вытекающими последствиями”. Ну и что? И с какими последствиями? Может быть кого-то устраивает нынешнее положение дел, когда недропользователь хиреет, инвестиции падают и т.п.? Г-н Стругов считает, что “крайне нежелательно было бы гражданские отношения переносить на недропользование. Государство многое теряет. Оно теряет вообще рычаги управления недропользованием”. Может быть точнее было бы сказать, что не государство, а некоторые “чиновники от государства”? Ну, положа руку на сердце, а?..

Во-первых, внедрение договорных отношений между государством и инвестором полностью соответствует Гражданскому Кодексу РФ, ст. 130 которого отнесла участки недр к недвижимому имуществу, а значит определила соответствующий порядок проведения тех или иных операций с ними. Как все-таки будем жить: по закону или “как бог на душу положит”? СРП — это договор. А.Стругов не хочет делать различий между Законом и подписываемым на его основе договором. А это, между прочим, весьма объемистый документ. И пока в нем не будет согласована последняя запятая, государство вообще его не подпишет. О какой же “потере рычагов” идет речь?

Во-вторых, широкое распространение СРП позволит создать здоровые конкурентные условия для двух систем правового регулирования отношений недропользования в России: административно-правовой системы лицензирования и гражданско-правовой, договорной, что поможет эволюционным путем прийти к распространению наиболее эффективной системы регулирования отношений пользования национальными недрами.

В-третьих, если бы г-н Стругов внимательно прочитал ст. 19 комментируемого им законопроекта, то увидел бы, что она специально определяет контроль за исполнением СРП (включая создание всех необходимых контрольных органов и др.), наряду с осуществлением контроля федеральными и региональными органами исполнительной власти в соответствии с их компетенцией.

В-четвертых, за государством остается право выставлять или не выставлять соответствующие объекты на конкурс или аукцион, предусматривая в дальнейшем СРП или другие формы договорных отношений... Нужно продолжать?! Чего же опасается А.Стругов?

В интервью проводится мысль о том, что СРП — “это особая форма налогообложения, уменьшение налогового пресса на недрополь-зователей, инвесторов”, а при “уменьшении налогового пресса уменьшатся поступления в бюджет”. И это — также весьма распространенное заблуждение...

Во-первых, СРП — это такая форма договорных отношений, которая позволяет возложить на инвесторов все затраты и риски, а возмещать эти расходы в натуральной форме за счет раздела производимой продукции.

Во-вторых, что касается “особой формы” налогообложения, то надо иметь в виду, что в проекте закона об СРП реализуется российская модель “продакшн-шэринг”, едва ли не самая “налогопослушная” в мире. При ее разработке не было прямого заимствования ливийской, перуанской или индонезийской моделей, которые в значительно большей степени заменяют взимание налогов разделом продукции. В российской модели предусмотрены прямые выплаты налога на прибыль, платежей за пользование природными ресурсами, НДС (при операциях внутри страны) и подоходного налога с физических лиц. Напомним, что по данным Госкомстата в 1993-1994 гг. в общем объеме доходов консолидированного бюджета России суммарные поступления по этим четырем группам налогов составили 69%. Более того, законопроектом об СРП допускается, что субъект Федерации может и не согласиться на замену местных налогов прямыми выплатами. Одним словом, “особая форма налогообложения”, если аккуратно считать, касается менее 31-38% от суммы традиционных налоговых поступлений.

Г-н Стругов утверждает, что “раздел продукции” — это очень тонкий механизм, и прежде чем его запускать нужен очень тонкий расчет”. Кто же мешает ему выполнить такой расчет? Или заказать выполнение “тонкого расчета” специалистам? Разве это — не функция Роскомнедр и прямой долг интервьюируемого? А.Стругов рассуждает: “При уменьшении налогового пресса уменьшатся поступления в бюджет. Это хорошо или плохо? Двояко”. Такие рассуждения напоминают “дележ шкуры неубитого медведя”. Дело в том, что СРП в огромном числе случаев предназначен именно для таких месторождений, на которые инвестор при нынешних условиях не идет, не может прийти, т.е. государство вообще не получает никаких доходов, заводы не получают заказов и соответственно прибыли, а рабочие — зарплату. СРП предназначен разорвать этот порочный круг, вырвать экономику целых регионов из состояния анабиоза. Однако находятся люди, которые начинают подсчитывать: а вот если бы инвестор пришел на заданных, пусть абсолютно нереалистичных условиях, сколько бы можно было с него “состричь” налогов?.. Из ложной посылки — неверные выводы! Вместо трезвой оценки ситуации — гадания, “что могло бы быть в ситуации, которой не может быть”...

Следующее возражение г-на Стругова относится к вопросам лицензирования при недропользовании. Он твердо стоит на позиции “первичности лицензии на право пользования недрами, с последующим заключением СРП с недропользователем, владельцем лицензии”. Однако, если государство уже выдало лицензию, в которой зафиксированы условия деятельности инвестора, то что еще инвестор должен с ним обсуждать? Время работать, строго соблюдая условия лицензии и не вступая в какие-то дополнительные “пререкания” с государством. Законопроект о СРП предлагает сначала “сторговаться” о разумной цене, “утрясти” все спорные вопросы, “ударить по рукам” и после этого получить удостоверение о сделке в виде лицензии. Лицензия сохраняется как документ, удостоверяющий право пользования в форме вытекающего из соглашения обязательства государства по выдаче такого документа. С чем не согласен А.Стругов? Как происходит в жизни: сначала узнаешь цену и, если можешь, торгуешься, а потом покупаешь товар, или — по-Стругову — сначала покупаешь, а потом предлагаешь поторговаться?!

Если обратиться к закону “О недрах”, то там можно прочитать: “Лицензия является документом, удостоверяющим право владельца пользования участком недр в определенных границах в соответствии с указанной целью в течение установленного срока при соблюдении им заранее оговоренных условий” (ст. 11). Как следует понимать “заранее оговоренные условия”, если А.Стругов говорит, что существует “первичность лицензии... с последующим заключением договора”? Все-таки условия оговариваются до выдачи лицензии! Если кто-то считает иначе, вновь процитируем ст. 11: “Предоставление лицензии на пользование недрами осуществляется при наличии предварительного согласия органа управления... или собственника земли”. Вот для получения этого “предварительного согласия” как раз и нужно заключение СРП. Кстати, и о “первичности” лицензии нельзя говорить, если строго следовать закону “О недрах”, согласно которому право пользования недрами предоставляется на основании “решений” или “совместных решений” (ст. 10-1), а уж затем “оформляется”, “удостоверяется” лицензией (ст.11)!

Большая часть интервью посвящена поиску доказательств того, что закон об СРП “оторван от практики”. А.Стругов задается вопросом: “Так как же быть с недропользователем?” При этом он утверждает, что “проект закона обходит” этот вопрос, “слова “пользователи недр” исключены”, а на самом деле одной из сторон соглашения является пользователь недр и т.п. Достаточно прочитать ст.2 законопроекта об СРП, чтобы убедиться, что его разработчики используют термин “недропользователь”, а не “пользователь недр”, и все рассуждения в интервью, построенные на этом зыбком фундаменте, - результат недоразумения. Куда серьезнее вопросы, которые должны были бы последовать за этим: каковы взаимоотношения между государством, инвестором, компанией-оператором, владельцами лицензий, кредитно-финансовыми институтами? Какие схемы взаимоотношений можно использовать? Какие необходимы гарантии, чтобы проект осуществился? Вот они-то как раз и являются предметом переговоров и соглашения сторон, а для их осуществления законопроект открывает правовую возможность - законную возможность договариваться.

А.Стругов завершает свое интервью весьма резко: “Не определена цель закона. Где возможен “раздел продукции”? Возьмем Восточную Сибирь - район неосвоенный. Где взять средства?” С таким же успехом можно было бы сказать: “Не определена цель Уголовного Кодекса. Где “возможно” сажать? Сколько омоновцев привлекать?” Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно... Закон, вообще говоря, - не инструктивное письмо... После комментария г-на Стругова, становится понятнее, почему столь ничтожен приток инвестиций в ТЭК при гигантских возможностях этого сектора экономики...