Стратегическое значение любого нефтегазового региона заключается в объемах запасов его энергоресурсов (определяют объем и продолжительность перспективных поставок и экономику добычи – издержки на устье скважины, т.е. в итоге цену ф.о.б.) и местоположении (определяют экономику транспортировки – издержки добычи плюс доставки до потребителя, т.е. в итоге цену с.и.ф.).

С этих позиций стратегическое значение Каспийского региона заключается не столько в объемах его запасов углеводородного сырья, сколько в местоположении – он расположен между основными сегодняшними и перспективными рынками сбыта нефти и нефтепродуктов (Европа и Азия), с одной стороны, а также между основными сегодняшними поставщиками жидкого топлива (Ближний и Средний Восток, Северная Африка, Россия) на рынки Восточного полушария, с другой.

По оценкам различных западных источников, доказанные извлекаемые запасы нефти здесь (в России расчеты запасов по этой общеупотребительной за рубежом категории классификации ресурсов не получили пока широкого распространения, но большая часть экспертов считает, что категория "доказанные извлекаемые запасы" может считаться эквивалентной запасам в пределах категорий А+В или А+В+С1 по российской классификации ресурсов) составляют примерно 2-4 млрд. тонн (см. табл. 1,2). В мировом масштабе это совсем немного: в недрах государств Ближнего и Среднего Востока (БСВ) содержится 90-100 млрд. тонн или более двух третей мировых доказанных запасов нефти, т.е. почти в 25-50 раз больше, чем в недрах прикаспийских государств. Таким образом, пригодная сегодня для рентабельного освоения ресурсная база Каспия сравнима с величиной доказанных запасов Северного моря.

Очевидно, что располагая доказанными запасами в 1,3%-2,6% от мирового уровня (без учета возможных ресурсов, величина которых может достигнуть 15-30 млрд. тонн), Каспийский регион в принципе не может стать "вторым Персидским заливом". Тем не менее его роль в энергоснабжении Западной Европы может на короткий промежуток времени оказаться весьма значительной - в начале будущего века ожидается начало падения добычи нефти в Северном море и по мере истощения североморских месторождений диверсифицированный по источникам поставок спрос на замещающую (в том числе каспийскую) нефть в Европе будет расти.

К чему будет вести это уточнение: к росту или к уменьшению оценок запасов Каспия? На наш взгляд, к уменьшению. Тому есть две причины.

Поэтому в основе всех нынешних прогнозных оценок ресурсов углеводородов в регионе лежат выполненные советскими геологами исследования, результаты которых достаточно надежны, и ожидать их кардинального пересмотра в сторону повышения оценок геологических ресурсов, свойственного начальной фазе "диаграммы Арпса", не приходится (хотя, естественно, не следует исключать естественного уточнения – с течением времени – оценок ресурсной базы региона).

Вторая. Оценки доказанных запасов нефти в Каспийском регионе в настоящий момент следует считать завышенными. С одной стороны, в этом заинтересованы сами прикаспийские государства – им необходимо привлечь внимание потенциальных иностранных инвесторов. Легче всего это сделать объявлением открытия огромных доказанных запасов (т.е. рентабельных для добычи в сегодняшних условиях). Отсюда заявления о "новом Кувейте", "новом Персидском заливе" и т.п.

С другой стороны, завышение объявленной величины запасов Каспия выгодно и западным странам - таким образом у руководства государств каспийского региона формируется мнение об их способности существовать самостоятельно, проводить самостоятельную экономическую политику. Так, сводные американские оценки ресурсов углеводородов четырех прикаспийских государств – Азербайджана, Ирана, Казахстана и Туркменистана (сумма категорий доказанные и возможные запасы = 51.2-57.1 млрд.т у.т., табл. 2) в 3.6-4.2 раза превышают российские оценки ресурсов нефти и газа для этих стран (категория Д1 = 15.9 млрд. т у.т., табл. 3). Более того, даже сводные американские оценки ресурсов одной лишь нефти Каспийского региона (35.2-37.9 млрд. т у.т., табл. 2) вдвое превышают соответствующие российские оценки ресурсов нефти и газа (18.1 млрд. т у.т. по максимальному варианту, табл. 3). Соответственно, это способствует ослаблению здесь исторического влияния России и открывает поле для более широкого проникновения в этот регион западных государств и компаний.

Поэтому в скором времени, вероятно, когда политические соображения отойдут на второй план и начнется серьезная экономическая оценка каспийских проектов, следует ожидать корректировки величины углеводородных запасов региона в сторону их снижения, особенно на стадии организации проектного финансирования разработки каспийских месторождений. Финансовые институты являются наиболее консервативными субъектами предпринимательской деятельности, старающимися свести к минимуму риски невозврата выданных заемщику кредитных ресурсов. Поэтому банковская экспертиза является как правило самой жесткой и будет, скорее всего, занижать величину доказанных извлекаемых запасов, положенных в основу представленных для получения финансирования бизнес-планов (проектов разработки месторождений).

Как следует из данных табл. 2(американские оценки) и табл. 3 (российские оценки), подавляющая часть как доказанных запасов, так и прогнозных ресурсов региона сосредоточены в недрах двух стран - Азербайджана и Казахстана. При этом, как уже отмечалось выше, сводные оценки прогнозных ресурсов углеводородов, полученные из американских источников, существенно превышают аналогичные оценки, полученные российскими специалистами. В то же время, на наш взгляд, российские и американские оценки такой ресурсной категории как прогнозные (потенциальные) геологические ресурсы должны были бы максимально соответствовать друг другу по вполне объективным причинам – категории геологических ресурсов являются максимально очищенной от влияния "технических" ограничений (которые учитывают техническую возможность извлечения этих ресурсов) или "экономических" ограничений (которые учитывают возможность их рентабельной добычи и реализации), которые по разному учитываются в российских и американских методиках.

По отдельным странам указанные расхождения еще больше, причем – что сразу же бросается в глаза – наиболее существенно американские оценки ресурсов каспийских углеводородов превосходят российские для тех из государств, что выступали и продолжают выступать в той или иной форме за секторальное деление Каспия (для Азербайджана – в 2.0-2.3 раза, для Казахстана – в 2.7-3.0 раза, для Туркменистана – в 6.3-7.1 раза, даже если выбирать для данного сопоставления максимальные российские оценки ресурсного потенциала отдельных прикаспийских государств из различных вариантов, приведенных в табл. 3).

Для тех государств, которые выступали и/или продолжают выступать против деления Каспия на национальные сектора, американские оценки ресурсов углеводородов, содержащихся в прикаспийских недрах этих государств примерно совпадают с максимальными российскими оценками (Иран).

В то же время ресурсный потенциал России в Прикаспии оценен американскими специалистами, скажем мягко, "по минимуму": оценки по газу отсутствуют вовсе, а прогнозные ресурсы нефти России в регионе оценены на уровне 750 млн. тонн. Однако следует заметить, что только доказанные извлекаемые запасы нефти в месторождениях российского сектора, выставленных на тендер в конце 1997 г., победителем которого стала компания "Лукойл", существенно превышают 600 млн. тонн. Американские оценки доказанных запасов нефти российского сектора составляют лишь около 30 млн. тонн (табл. 2), то есть в 20 раз меньше, чем доказанные запасы лишь одного – первого - российского конкурсного блока на Каспии.

Быть может такой набор совпадений является чистой случайностью, но скорее всего эти "совпадения" можно рассматривать и как один из элементов уже упоминавшейся выше целенаправленной политики по формированию у руководства трех прикаспийских государств, выступающих за секторальное деление Каспия, уверенности в том, что ресурсной базы каждого из них окажется вполне достаточно для привлечения обильных иностранных – в первую очередь американских – инвестиций. (Оставим политологам, т.е. за пределами настоящей работы, дискуссии на тему "разделяй и властвуй" применительно к Каспийской нефти, но уж больно напрашиваются эти аналогии при сравнении американских и российских оценок ресурсов углеводородов отдельных прикаспийских государств).

В то же время из представленных таким образом американских данных очевидно напрашивается вывод о том, что в основе российской политики на Каспии лежит-де катастрофическая "обделенность" нашей страны ресурсами углеводородов в этом районе. Обделенность настолько значительная (по американским данным на долю России приходится менее 3% прогнозных ресурсов нефти на Каспии – см. табл. 2), что она неизбежно – если следовать этой логике – должна будет делать российскую политику предельно агрессивной в борьбе за передел границ морского дна на Каспии. Это, в свою очередь, потребует и будет оправдывать участие (вмешательство), в том числе упреждающее, других стран в урегулирование отношений между самими прикаспийским государствами, с одной стороны, и между прикаспийскими государствами и работающими в этом регионе нефтяными компаниями третьих стран, с другой стороны. Но оставим и эту тему для политологов, т.е. за рамками настоящей работы.

Таким образом, неравномерность распределения нефтегазовых ресурсов в недрах под акваторией Каспия является объективной причиной разногласий в вопросе определения правового статуса Каспийского моря (хотя официальные аргументы сторон могут быть, разумеется, иными).

В зависимости от различных вариантов возможной делимитации Каспия, меняется и объем углеводородных ресурсов, приходящихся на долю отдельных стран. Цена вопроса велика, особенно для Ирана, Казахстана и России. Так, по расчетам Министерства природных ресурсов РФ, при различных вариантах раздела дна Каспийского моря в соответствии с пятью основными принципиальными подходами, максимальные и минимальные оценки ресурсов нефти и газа (при средних плотностях прогнозных ресурсов), приходящихся на долю отдельных прикаспийских государств, различаются (см. табл. 3):

• для Азербайджана – на 7%,
• для Ирана – на 147% (в 2.47 раза),
• для Казахстана – на 117% (в 2.17 раза),
• для России – на 110% (в 2.1 раза),
• для Туркмении – на 21%.

И в целом по Каспию – на 19%.

Наиболее значимые последствия выбор окончательного решения будет иметь для России и Казахстана. При этом, как видно из табл. 3, наиболее предпочтительные для отдельных прикаспийских государств варианты делимитации каспийского дна не совпадают. Поэтому ждать быстрого и спокойного завершения переговоров о правовом статусе Каспия не приходится. Однако, на наш взгляд, нерешенность правовых вопросов (их обсуждение не входит в задачу настоящей статьи) сможет лишь затормозить, но не сможет помешать освоению нефтегазовых ресурсов Каспия.